Конспект и комментарии Д.Беспалова: "Осязание - учитель других чувств, или о заблуждениях по поводу иерархии чувств в познании мира"
КОНДИЛЬЯК
ТРАКТАТ "Об ОЩУЩЕНИЯХ"
С.с. в 3-х тт. Т.2, М., 1982, С. 189-400. Впервые опубл. в 1754 году.
1. Об ощущениях, которые не способны сами по себе судить о внешних предметах.
2. Об осязании, или единственном ощущении, которое само по себе судит о внешних предметах.
3. Как осязание научает другие ощущения судить о внешних предметах.
4. О потребностях, ловкости (industrie) и идеях изолированного человека, пользующегося всеми своими органами чувств.Кондильяк признается в своих прежних заблуждениях по поводу того, что человек рождается уже имеющим все чувства. Раньше он был против сенсуалистских идей Локка (с его известной формулой tabula rasa - чистый лист - таково сознание рождающегося на свет человека, и уже в ходе жизни этот лист заполняется информацией). Теперь он соглашается с Локком в том, что "человек рождается слепым". Причем идет еще дальше в сенсуализме и эмпирике. Кроме ощущений, утверждает он, ничего нет: суждения, размышления (reflexion), желание, страсть - все это ощущение в различных его превращениях.
В трактате он проводит мысленный эксперимент с некой статуей, которая изначально не обладает ни одним из чувств. На нее поочередно "примеряются" все чувства, начиная с обоняния (которое "меньше всего содействует росту познания человеческого духа"). Статуя становится животным, способным заботиться о самосохранении. Принцип развития ее способностей - в самих ощущениях: одни приятны, другие нет. Статуя вынуждена испытывать первые и избегать вторых. Это дает начало операциям разума и воли.
По ходу эксперимента подтверждается, что тем чувством, которое учит другие составлять представления об окружающем мире, является осязание.
"Накопленный осязанием опыт связывает определенные зрительные впечатления с определенными пространственными отношениями. В итоге суждения, к которым человек привык, благодаря осязанию, настолько сливаются со зрительными ощущениями, что впоследствии глаза уже без помощи осязания определяют форму, положение, величину тел, расстояния между ними. Определенные слуховые впечатления благодаря опыту осязания связываются с суждениями о направлениях, откуда поступают звуки, о расстоянии до их источника. Позднее органы слуха определяют эти направления и расстояния без помощи осязания. Только осязание научает нас "правильно слушать" и "правильно видеть".
Основа математики, например, - доставляемое нам осязанием знание об отношениях между количеством, размерами и формами окружающих нас тел.
Без осязания человек считал бы все ощущения модификациями собственного "я" (ни о существовании внешнего мира, ни о существовании своего тела он ничего бы не знал). Осязание, т.о., выводит нас за рамки солипсизма (т.н. крайнего субъективного идеализма) Дж. Беркли ("Три диалога") и др., утверждающего, что объективной реальности не существует - есть только "я".
Статуя, обладающая только обонянием.
а) У нее нет никаких идей (протяженности, фигуры, цвета, звука, вкуса), и она есть только сам этот запах (ничем другим она считать себя не может). Вообще, помыслить о том, что существует что-то похожее на материю, она не может.
От запаха она может испытывать или наслаждение, или страдание. Но страдающая статуя (с одним обонянием) не может желать (в отличие от нас), так как она не знает, что могут быть другие состояния (у нее пока нет представления об изменении, последовательности, длительности).
б) Когда источник запаха устраняется, ее внимание все еще занято этим запахом - так зарождается память. При этом новый запах, воспринимаемый прямо сейчас (с помощью обоняния), и старый (от памяти) - два равноправных запаха (ведь статуя ничего не знает о мире). Она активна, когда вспоминает, и пассивна, когда воспринимает мир непосредственно. Но пока она не способна заметить разницу между своей активностью и пассивностью. Удовольствие и страдание (первоисточники всех способностей статуи), соответственно, тоже бывают двух видов. Первые - относятся к телу (чувственные), вторые - сохраняются в памяти и во всех способностях души (интеллектуальные или духовные). Опять же, заметить это различие статуя не способна. Это неведение спасает ее от ошибки, которой нам трудно избегнуть: эти ощущения на самом деле не отличаются друг от друга настолько, насколько нам кажется. Все они духовны, поскольку ощущает только душа, все - телесны, ведь тело есть единственная окказиональная причина ощущений.
в) Шкала удовольствие-неудовольствие выглядит приблизительно так: небытие - (нижняя граница удовольствия) - слабое удовольствие (только в органе чувства, передающем его душе) - большое удовольствие (ощущение распространяется по всему телу) - (верхняя граница удовольствия) - страдание (видно, что движение от страдания по шкале назад, к его уменьшению заканчивается не небытием, а сильным удовольствием) - разрушение.
г) Третий тип внимания статуи - воображение (после обоняния и памяти) - или способность подставлять на место чувства ощущения, не зависящие от действия внешних предметов. Но разницы между этими ощущениями статуя не чувствует, она не знает, где находится причина - вовне (в пахучем предмете) или в ней самой. При этом воображение статуи активнее нашего, его меньше тормозят чувства и знания. Воображение бездеятельно, когда ощущение полностью поглощает внимание. Когда же интенсивность ощущения ослабевает, опять начинают действовать способности души. Память, пробегая цепь запомненных идей, перестраивает их постоянно согласно интересу и связи между ними. Некоторые порядки повторяются чаще и становятся привычками. Усиление этих связей при повторах рождает способность узнавать пережитое раньше. И различать свое состояние в данный момент и состояние, испытанное ранее и запомненное.
д) Вообще, прилагая все способности к одному ощущению, статуя может научиться различать гораздо тоньше нас. Но сможет ли статуя распознать несколько запахов одновременно? Даже мы можем различить два одновременных запаха лишь благодаря тому, что познакомились с телами, их излучающими. Статуя же, не знающая, что два запаха одновременно идут от разных предметов, их не различит. Вся ее способность различения связана с разделением внимания, направленного на состояние в данный момент и состояния, испытанного ранее: предметом внимания могут быть только ощущения, следующие друг за другом (а не одновременные). Любовь и ненависть возникают одновременно способностью наслаждения и страдания. Если же говорить о любви, то ее статуя может испытывать только к себе самой (ведь все вещи (запахи), которые доставляют ей удовольствие - лишь состояния ее самой.
е) У статуи есть идеи. Например, удовольствия и неудовольствия. Замечая их повторяемость, статуя привыкает делить ощущения на два класса и, упражняясь в ощущениях, начинает различать все больше оттенков. Эти идеи становятся абстрактными и общими. Статуя обладает идеей числа, так как различает состояния, которые проходит. Поскольку она не различает одновременные запахи, то просто обоняние сообщает ей идею только единицы, идею чисел ей сообщает память. Эти идеи ограничены: статуя не различает число идей, когда их ряд достаточно велик. Так или иначе, всегда остается некое множество, которое невозможно определить: бесконечность или, правильнее, неопределенность. Одна эта перемена наименования избавила бы нас от многих ошибок, главным образом от ошибочного мнения, будто мы обладаем положительной идеей бесконечности. По-видимому, больше трех состояний для статуи - уже множество. (Осязание, которое, как показывается дальше, учит другие чувства отличать одновременные ощущения, получается, и учит человека считать.) Статуя обладает и идеей последовательности или прошедшей длительности: различает в памяти возможно три запаха, а дальше для нее в памяти сохраняется неопределенная последовательность. При повторяемости цепей запахов у нее появляется и идея будущей длительности. За тремя "прошедшими" и тремя "будущими" запахами в обе стороны для нее существует идея неопределенной длительности. И эта длительность оказывается для нее вечностью - без начала и конца (так, о собственном рождении смерти человек получает идею, только глядя на других людей).
SIC!
Нужно сказать, что идея длительности не абсолютна, а относительна. Понятия быстро/медленно связаны с соотношением скорости обращения светил (обороты светил - мерила времени в нашем мире: день, год и т.д.) и скорости смены наших идей. Так, например, в малых мирах (как орех) время отсчитывается намного быстрее - в соответствии с тем, как быстро вращаются "маленькие" светила "маленького" мира. Но органы чувств устроены там в согласии со всем миром, и количество идей у обитателей этих миров за единицу времени - оборот светила - сопоставимо с нашими. То же можно сказать и о больших мирах.
ж) Состояние сна отличается от бодрствования тем, что
- во время сновидений не сохраняется порядок приобретенных идей;
- удовольствие не остается единственной причиной, постоянно управляющей воображением;
- во время сна статуя не отличает ощущение от воображения, во сне все испытываемое для нее реально.
з) Личность ("я") статуи в том, что она, воспринимая какой то запах, помнит и о предыдущих запахах - понимая, что в прошлом и сейчас - она представляет собой одно "я". (Воспринимая же первый запах, она не может сказать "я", как и "я желаю" - для этого нужно сказать "я".)
Резюме.
Душа, обладая только одним чувством, имеет столько же способностей (зародышей), что и при пяти чувствах:
- внимание, память, способность сравнивать, судить, различать, воображать;
- иметь абстрактные понятия, идеи числа и длительности;
- знать частные и общие истины;
- желания, страсти, любовь, ненависть, воля, надежда, страх, удивление;
- привычки.
Это все объединяется способностью быть внимательным и желать, а это вместе значит - ощущать. Т.о. ощущение содержит в себе все способности души. Удовольствие и страдание - единственные движущие силы (абсолютно безразличных ощущений не существует).
Однако, повторим, обладая лишь обонянием, душа не способна научиться различать предметы во вне, познавать пространство.
Логика, использованная выше применима и в случаях с другими чувствами. Нужно только указать, что специфично для каждого из них.
а) Обладающая только слухом статуя есть все то, что она слышит. Она не знает о существовании никого, кроме себя. Два вида ощущений в ухе - чистый звук (тон и обертоны) и шум - смешение звуков. Удовольствие получается главным образом от мелодии - смены гармонических звуков, которым ритм сообщает различные способности.
б) Обоняние и слух вместе. Эти ощущения не дают статуе идеи внешней вещи порознь - не дадут и вместе.
Если запах и звук воспринимаются одновременно, они сольются в одно простое состояние. Но если у статуи была возможность ранее ощутить их по очереди, то после она различит их и при одновременном действии.
Запахи и звуки слишком различны по своей природе, чтобы потом не различаться в памяти. В результате статуе начинает казаться, что ее существо увеличивается и получает двоякое бытие. Богатство комбинаций звуков и запахов дает ей возможность составлять больше абстрактных идей.
в) При наличии трех чувств - обоняния, слуха и вкуса - ей чудится "троякое" собственное существование. Только вкус и обоняние могут сливаться - они ближе друг к другу, чем к слуху. М.б., статуя вообще с трудом различает эти ощущения (хаос ощущений). Но это не столь важно - наша цель: понять, как ощущает человек.
г) Существует один давний предрассудок, утверждающий, что глаз способен видеть пространство вокруг сам по себе (мы не представляем себе, что мы не могли судить о предметах в тот первый момент, когда глаза наши открылись для света - настолько сильна наша привычка судить о предметах с помощью зрения). Зрение, вообще, издревле считалось даром богов.
Рассуждения.
О двух противоположных точках зрения. Близкое Кондильяку утверждение сенсуализма (Гассенди) гласит, что все знания произошли от ощущений.
Противники ("антисенсуалисты" - рационалисты и т.п.) возражают: если бы мысль происходила от ощущений, то она бы имела какой-то цвет, вкус и т.д. И идут далее, утверждая: "ощущения - не качества самих предметов, а, наоборот, модификации нашей души".
Но тогда за счет чего человек относит их вовне, к вызывающим их предметам? Ответ прост: именно осязание (как показывается ниже) способно открыть пространство и научить другие органы чувств относить их ощущения к расположенным в этом пространстве телам.
(Для нас не столь важно, какая из приведенных точек зрения ближе к истине. Главное - выяснить роль осязания в познании.)
Действительно, обладая только обонянием или вкусом, мы считали бы себя только запахом или вкусом. Слуху трудно судить о расстояниях и положениях, он часто ошибается.
Что касается зрения, то в этом смысле оно вряд ли отличается от упомянутых чувств: сами глаза имеют знание только о свете и цвете. Молина и Локк выдвигали "гипотезу о слепорожденном": если бы глаза его раскрылись для света, он бы не сумел при помощи зрения отличить шара от куба. Гипотеза была подтверждена опытами Числьдена 5.
д) О человеке, обладающем только зрением.
Статуя с одним зрением видит лишь свет и цвета. Световые лучи - это ее состояния. С помощью зрения она приобретает все те же способности, о которых говорилось выше.
Когда она видит несколько цветов сразу одинаковой интенсивности - она их не различает. Потом она учится различать их один за другим. Глаза выделяют сначала один, самый яркий, потом устают от него, переключаясь на менее интенсивный и т.д. - вплоть до черного.
Получается последовательность ощущений, как при обонянии - но только в этом случае статуя способна все-таки различить несколько цветов одновременно, т.к. переводя внимание на следующий цвет, она не забывает о предыдущем, начиная постепенно понимать, что она есть эти два цвета одновременно. Число различаемых одновременно цветов видимо тоже ограничено двумя-тремя (больше не помещается в круг внимания - глаз различает не больше, чем сама память).
е) Как статуя чувствует себя протяженной. Звук нельзя воспринять протяженно (у него нет протяженности). Цвет протяженен сам и воспринимается с идеей протяженности. Идет восприятие нескольких вещей, находящихся вне друг друга и рядоположных. Статуя, становясь, например, зеленым цветом, понимает, что она - не красный цвет.
Несколько цветов, расположенных рядом, составляют поверхность. Статуя, воспринимающая несколько цветов сразу - и есть эта поверхность, но не имеющая об этом представления. Ведь у нее нет идеи поверхности или имеющего объем тела. Т.о. эта протяженность для статуи беспредельна.
Различает ли статуя фигуры (границы цветов). Едва ли: ведь мы различаем как идеи не все, что есть в наших ощущениях, а то что умеем различать. (Мы сами когда-то сначала учились различать цвета, потом простые фигуры. И делали это так, как и сейчас, когда рассматриваем сложную картину, - сначала обращаем внимание на детали, а потом на целое.)
ж) Кроме смутной и неопределенной идеи протяжения статуя не имеет ни идеи положения, ни идеи движения. От сочетания нескольких чувств (без осязания) только увеличивается число состояний статуи. Но видит она все равно лишь себя, и ничто не может вывести ее во вне. Она продолжает пребывать в неведении по поводу того, что у нее есть четыре чувства, что у нее есть органы этих чувств, что у нее есть тело.
Об осязании. Или единственном ощущении, которое само по себе судит о внешних предметах.
а) Сначала статуя, обл. только осязанием, ощущает части своего тела и особенно дыхательные движения. Осязание - вообще основное чувство, в том смысле, что оно наиболее важно для жизни. От воздействий воздуха, задевающих ее предметов это ощущение способно модифицироваться. Как только такое изменение происходит в ее основном ощущении - она ощущает свое "я". "Я" и есть ее основное ощущение.
б) Статуя, ограниченная "наименьшей степенью ощущения" (покой, температура, близкая к температуре тела, отсутствие воздействия внешних предметов), не имеет никакой идеи ни о протяжении, ни о движении.
Душу, обладающую ощущениями, учит ощущать свое тело и, следовательно, выходить вовне - природа (ребенок первым открывает свое тело - происходит это непроизвольно, с помощью природы). Она учит воспринимать ощущения не как состояния души, а как модификации органов, являющихся окказиональными причинами ощущений.
в) Статуя способна пользоваться всеми членами, но не знает, что они могут двигаться. Двигает их природа (первое движение). Если от какого-то ощущения она испытывает удовольствие, то менять свое состояние ей незачем. Испытывая неудовольствие, она хочет изменить состояние, но не знает, как это сделать. Здесь вступает природа, которая, так устроила человеческое тело, что, например, от боли мышцы сокращаются, и статуя движется без умысла и знания об этом. Изменения в ощущениях - от неудовольствия к удовольствию - статуя замечает и запоминает. Так она изучает свои движения, их последствия.
г) Двигаясь, статуя касается себя и других предметов. И так она узнает свое тело и то, что во вне его. Это узнавание означает, что она различает разные части тела и признает себя в каждой части за одно и то же чувствующее существо. А то, что существуют другие тела, она открывает только потому, что не находит себя в тех телах, к которым прикасается. Таким образом, она обязана этим открытием лишь какому-то из ощущений осязания.
д) Ощущение, на основании которого статуя открывает, что обладает телом - это ощущение твердости, с которым связана идея непроницаемости тел. С помощью этого ощущения два тела взаимоисключают друг друга. Ощущение твердости отличается от ощущения звука, цвета, запаха, которые душа воспринимает как модификации самой себя. Так как в ощущении твердости представлены две вещи, взаимоисключающие друг друга, душа ощущает твердость как модификацию, воспринимаемую в обеих этих вещах. (Просто, видимо, сопутствующие воспринимаемой вещи запах, звук и даже ее видимость пространственно точно неопределимы (без опыта и подавно), а ее непроницаемость (твердость) - определима.) Ощущению твердости могут помочь и другие осязательные ощущения - холода/тепла, например, и др. Помешать может прерывание в ощущении. Если же у статуи получится ощупать тело непрерывно, то она поймет, что ее "я" - одно целое.
е) О существовании внешних предметов статуя узнает из того, что они не "отвечают" на прикосновение: "Это тоже я!" Появляется твердый предмет - "не я". Сначала она думает, что прикасается ко "всему" "не я", но потом находит за предметами другие.
В случае осязания статуя выходит за пределы себя; двигаясь, она получает ощущения от всех предметов. Внимание ее не задерживается на своих состояниях, а влекут непрестанно вовне. Все ее чувства (любовь, ненависть, воля, надежда, страх) не направлены теперь на ее состояния, теперь она любит, ненавидит и т.п. осязаемые предметы.ж) Способность к любопытству (желанию нового) возникает только, когда у статуи есть осязание. В случае других чувств удовольствие/неудовольствие не связываются у статуи с внешними предметами и не подвигают на новые поиски и движение.
Боль уничтожает желание двигаться.з) Количество идей, основанных на осязании, бесконечно, ибо осязание охватывает все отношения величин. Первые идеи - твердость, теплота. У зрения нет четкой идеи о фигуре, лишь о цветах с протяженностью, но без границ. (Здесь уместно вспомнить идеи, например, П.Флоренского об перспективе, об ошибочности прямой перспективы, неверности и непостоянстве глаза при восприятии: и сделать вывод о том, что зрительное восприятие, в отличие от осязательного, зависит от представлений или идей - даваемых, кстати, осязанием.) Рука же ощущает границы, определяет объем предмета, его составляющие, приобретает идеи прямой и кривой линии, фигуры. И все это происходит в процессе сравнения разных фигур. В случае осязания у статуи работает не просто внимание, но проявляется способность к рассуждению - в связи с тем, что это внимание комбинирует ощущения и создает из них вовне некоторые целостности - предметы. Тело статуей с осязанием воспринимается как величина, твердость и т.д., соединенные вместе. Ее собственные ощущения становятся качествами предмета. Понятие о числах расширяется (количество рук, пальцев, идея об одинаковом их числе на обеих руках и т.п.). Обладает статуя помимо идеи длительности, составляемой на основании последовательности идей, идеей пространства - на основании сосуществования идей (почувствовать это помогает осязание). Ощущения сообщают статуе знания, значит, они составляет для нее идеи. Воспоминания о знании - это интеллектуальные идеи. Она их различает, последние же кажутся ей существующими в ней самой. Основная идея - протяженности (протяженное тепло, протяженная мягкость) - есть всегда, даже когда нет других: в момент пробуждения, например, осязаема протяженность собственного тела, давящего на опору. Память об идеях, обязанных своим происхождением осязанию, должна быть сильнее и, значит, длительнее, чем память, имеющая своим источником другие ощущения. Воображение - способность комбинировать качества предметов с тем, чтобы составить из них совокупности, не существующие реально. Максимальное наслаждение получается от осязания и воображения вместе. Во время сновидений - воображение вызывает ощущения такой интенсивности, что кажется, будто трогаешь предметы руками. Причина в том, что во сне сохраняются одни идеи и устраняются другие (идеи порядка).
и) Главный орган осязания - рука, обладающая исключительной подвижностью пальцев, суставов. Осязание не выиграло бы от того, если бы рука имела намного больше частей (например, 20 пальцев) - статуя не смогла бы усвоить так много информации.
Как осязание научает другие ощущения судить о внешних предметах.
а) Статуя, получающая кроме осязания еще и обоняние, сначала чувствует себя двумя существами: 1) осязающим предметы и судящим о предметах на основании осязания, 2) обоняющим - воспринимающим запахи как свои состояния, не относящиеся к внешнему миру. Случайно она начинает связывать запахи с предметами, беря их руками и случайно (а потом специально) поднося и удаляя их (цветок, например). Наконец, она начинает догадываться, что обязана ощущением, которое ее модифицирует, предмету. Наблюдая за связью интенсивности запаха и положением цветка, открывает в себе орган обоняния.
б) Когда добавляется слух, статуя открывает в себе орган слуха, случайно поднося и удаляя звучащие предметы. Звуки и запахи происходят от предметов, как устанавливает она, становятся составляющей не самой статуи, а звучащих и пахнущих тел.
С опытом она начинает относить вовне приходящие звуки, даже не имея возможности осязать звучащие предметы. Осязание усиливает точность разделения звуков, так как статуя привыкает закреплять разные звуки за разными предметами. На основании опыта (методом проб, повторов) она начинает судить об удаленности и положении предмета (право, лево) на слух. Но при отсутствии осязательного опыта относительно какого-нибудь звука, она рискует ошибиться.
Возможность ошибки так же заключается в отождествлении идеи звука и фигуры (если все время один звук связывается с одной фигурой) или идеи звука и запаха и т.п.
в) Как глаз научается видеть расстояние до тела, положение, фигуру, величину и движение. Включается зрение. Первоначально глаз обладает способностью воспринимать огромное количество лучей, но не способен судить о направлениях лучей и удаленности источников этих лучей. Чтобы научиться относить свои ощущения к концам лучей, нужно осязание. Статуя подносит руку к глазам (от боли или случайно) в первый раз - и цвета исчезают. Статуя перестает считать цвета своими состояниями. Они - нечто неосязаемое, что ощущается на поверхности глаз. Здесь она (видя, что цвета относятся к чему-то вовне - и то исчезают, то появляются) начинает наделять их протяженностью. Пока без границ (бесконечные светящиеся поверхности) и, следовательно, без идеи о самих вещах. Она видит то же, что и мы, но еще не умеет замечать (существует разница между "видеть" и "смотреть"; недостаточно повторять за Локком, что все знания происходят от ощущений, - нужно знать, как происходят - ответ: учитель - осязание). Глаза пока не способны анализировать зрительные впечатления - они видят цвета в себе или на зрачке. После статуя начинает понимать, что поверхность находится далеко от глаз (она отодвигает руку от глаз и видит, как меняется от этого цвет - темнеет и светлеет), что цвета находятся на этих отдаленных поверхностях (рука скользит по поверхности - видно, что один цвет (предмета) неподвижен, а другой - руки - подвижен). После привыкания цвета закрепляются за телами. Появляется понятие о расстоянии, на котором статуя и видит предметы, и дотягивается до них. Прикосновение позволяет увидеть и рельеф, связав с ним определенное свето-теневое распределение. Шар становится шаром, а не цветной окружностью. Дальше статуя учится отличать шар от куба и т.д. Все предметы осязание учит зрение воспринимать по частям (а потом уже помогает опыт). Память помогает последовательному осмотру предмета (по частям) и, далее, составлению о нем общего представления. (Все это поначалу под руководством осязания.) Осязание же определяет для зрения выбор низа и верха - перевернутость изображения на сетчатке при этом не важна. То же касается возможного удвоения (глаза-то два) изображения. Этого не происходит - осязание учит оба глаза относить цвета от одного предмета на одно и то же расстояние. Все точки предмета последовательно "находят" свое место на предмете (в процессе осязательного "осмотра"). Осязание и зрение составляют суждение о величинах и о движении (рука приучает глаза следить за предметами, которые она двигает). Сначала глаза не видят дальше того места, до которого дотягивается рука. Все предметы дальше располагаются на некой вогнутой сфере (без всяких идей о расстояниях до видимого на сфере). После статуя начинает двигаться, подходит и касается удаленного. Отходит и не может прикоснуться. Ее движения дают ей представление о расстоянии. Она учится видеть дальше места, до которого простирается рука (запоминая и величину предметов - пусть при удалении они уменьшаются). Дальше глаза учатся обходиться без осязания: получая новые ощущения от похожих предметов, учатся судить о них. При этом возможны ошибки, зрение и осязание могут даже вступать друг с другом в противоречие: например, при восприятии нарисованных рельефов, кажущегося пространства за зеркалом. Доверять при этом статуя будет именно осязанию. Осязание может разрешить и внутреннее противоречие самого зрительного восприятия (в случае, например, разных точек наблюдения. Глаза становятся все более независимыми, учатся различать тонкости. Статуя схватывает ими все сразу и уже перестает судить о расстояниях и величинах с помощью звуков, запахов и осязания - и те, становясь все более ленивыми, теряют тонкость.
г) Почему мы склонны приписывать зрению идеи, которыми обязаны только осязанию? Из-за привычки (опыта). Величины, фигуры, расстояния и положения кажутся нам связанными с цветовыми ощущениями. Просто чувства зрения и осязания действуют одновременно: первое дает нам идеи света и цвета, а второе - идеи величины, фигуры, расстояния и положения - мы с трудом различаем, что же из этого принадлежит каждому из двух чувств в отдельности и приписываем зрению то, что нужно было бы разделить между ними обоими. Т.о., зрение обогащается за счет осязания, так как действует или с осязанием, или получив уроки от него, благодаря чему зрительные ощущения смешиваются с идеями, которыми зрение обязано осязанию. Наоборот, осязание часто действует одно и не позволяет нам вообразить, что световые и цветовые ощущения принадлежат осязанию. "...Глаза, лишенные опыта, видели бы свет и цвета лишь в себе самих... Только осязание может научить их видеть вовне"6.
д) Об одном слепорожденном, у которого сняли катаракту. Знаменитый лондонский хирург Числьден об одном прооперированном (изд.1728 г.). Согласился он на операцию неохотно - только, чтобы научиться читать и писать (что даст нового ему зрение для прогулок по саду?). До того он различал свет и тьму, а при сильном освещении яркие цвета. После прозрения ему казалось, что все видимые предметы находятся на поверхности его глаз. Предметы для него располагались хаотично, предмет величиной в дюйм казался больше комнаты (все виделось очень крупным). Пока осязание не помогло ему научиться "видеть" так, как видим мы. Интересно удивление, которое он испытал немного позже, увидев портрет отца (для него это воспринималось так, будто бочка поместилась в бутылке). Раньше ведь форма и величина предмета были для него связаны и он не знал, что эти вещи могут быть отделены друг от друга.
е) Об идее длительности, сообщаемой зрением вместе с осязанием. Статуя замечает, что свет исчезает вместе с уходом солнца. Замеченный повторяющийся промежуток времени становится мерой длительности или времени. Пока же не появилась мера времени, все идеи длились для нее лишь мгновение. Теперь, с мерой, появляется и понятие скорости процессов. Три основные вещи для суждения о длительности: смена идей, знание солнечных круговращений и связь событий с этими промежутками времени. Отсюда в безделье и скуке мы имеем долгие дни и быстро пролетающие года (дни похожи - и память их не различает). И наоборот в приятные дни.
ж) После соединения зрения с осязанием идея ощущения становится более общей. Свет и цвета становятся качествами предметов и связываются с понятием протяжения - основой всех идей, из которых образуется память. Цвет из модификации души становится абстрактной идеей. Все ощущения разделяются.
з) После того, как ощущения статуи становятся качествами самих предметов, она не может больше вспоминать, воображать или испытывать эти ощущения, не представляя себе тел, с которыми они связаны. "...Осязание, их [других ощущений] учитель, продолжает действовать вместе с ними всякий раз, когда оно может оказать им какую-либо помощь. Оно принимает участие во всем, что их интересует, оно учит их помогать друг другу, и ему же все наши органы, все наши способности обязаны привычкой направляться на предметы, необходимые для нашего самосохранения"7.
ПРИМЕЧАНИЯ
5 Кондильяк. Трактат об ощущениях. // С.с. в 3-х тт. Т.2, М., 1982, С. 237-238
6 Там же, С. 318
7 Там же, С. 333